Люди с добрыми, чуточку усталыми глазами (18+).

Uncle Sasha написал(а) к All в Oct 21 18:03:17 по местному времени:

Dear All,


https://novayagazeta.ru/articles/202...zrabotchiki-18

Разработчики (18+)

Так обозначают заключенных, которые по приказу оперативников насилуют и
мучают других. Репортаж Виктории Ивлевой - из обычной пыточной в Ангарске

13:26, 11 октября 2021 Виктория Ивлева, фотограф, журналист

СИЗО-6 города Ангарска Иркутской области. Фото: Виктория Ивлева / для
"Новой"

Слева от здания стоит бетонный забор. На нем нарисованы далматинец, белые
лебеди, Бемби и дельфины. Электронный звонок на входе играет Джо Дассена,
вот эту: et si tu n'existais pas. Высокие неудобные ступени ведут на второй
этаж. Длинный коридор, с одной стороны которого маленькие кабинетики с
прозрачными дверями и перегородками, с другой - обычные двери
среднестатистического учреждения. В конце коридора направо вход в большую
комнату, напоминающую школьный класс, в ней стоят столы и стулья в три ряда
и есть возвышение для преподавателя. Чистота вокруг идеальная. Тишина тоже.
Аккуратные занавесочки на окнах.

В этот класс сейчас приведут человека по кличке Лапа. Имя его мне пока что
неизвестно, здесь все друг друга называют кличками. Лапа - разработчик, так
уклончиво и культурно в системе федеральной службы исполнения наказаний
обозначают граждан из числа заключенных, которые по приказу оперативных
сотрудников пытают и мучают других таких же заключенных - для острастки,
покорности и, главное, для выбивания нужных следствию показаний. Те, из
кого эти показания выбивают, называют разработчиков более емким и коротким
слово - гадьё. Во всяком случае, здесь, в СИЗО-6 города Ангарска Иркутской
области.

Очную ставку с Лапой ожидают бывший узник ИК-15 Женя Юрченко, признанный
первым потерпевшим по делу об истязаниях и превышении должностных
полномочий, его адвокат Каринна Москаленко и мы с Петром Курьяновым,
экспертом фонда "В защиту прав заключенных" (внесен в реестр некоммерческих
организаций, выполняющих функцию иностранного агента), - как представители
законных интересов гражданина Юрченко.

Женя Юрченко. Фото: Виктория Ивлева / для "Новой"

На сайте ГУФСИН про СИЗО-6 написано очень тепло: "Самый молодой
следственный изолятор Иркутской области создан в декабре 2006 года.
Режимные корпуса отвечают европейским нормам содержания заключенных. Каждая
камера оснащена душевой кабиной с холодной и горячей водой, а также
системой вентиляции. Заключенным предоставляют платные услуги прачечная и
парикмахерская. Можно заказать приготовление и доставку пищи в камеру".

О том, что в некоторых камерах, как говорят бывшие сидельцы, пытают,
ласковый сайт не сообщает ничего. Не говорит он и о том, что пытают
сидельцев, как правило, под громкую музыку, чтобы заглушить крики.

Мы вот все почему-то думаем, что пытки - это когда испанский сапожок или,
если по-современному, - когда пакет на голову и дышать не дают, но
уголовный кодекс определяет пытки как "причинение физических или
нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний или иным
действиям, противоречащим воле человека".

Пытки в виде простых избиений - руками по лицу, палками по телу и пяткам -
существуют много лет во многих СИЗО и колониях России, сотрудники, в
большинстве своем, и пытками их не считают, относят к воспитательному
моменту, но

такого размаха, как здесь, в Иркутской области, таких наглых массовых
издевательств с преобладающим сексуальным насилием, с растаптыванием всего
человеческого и вытаскиванием из глубин и потемок замшелых сознаний всего
животного пожалуй что еще нигде не было.

Я полагаю, главная цель этих пыток - получение нужных следствию показаний
по делу о массовых беспорядках 9-11 апреля 2020 года в исправительной
колонии номер 15 города Ангарска. Главный путь - через унижение человека,
уничтожение его самооценки, через полный слом личности. Только физической
болью этого не добиться, поэтому в ход идет самое низменное, болезненное,
патологическое и, вдобавок, самое позорное с точки зрения блатной культуры
- насильственные сексуальные действия и такие же насильственные сексуальные
развлечения, участники которых - только мужчины.

Беспорядки в колонии № 15 Иркутской области. Снимок с видео. Следственный
комитет РФ/ТАСС

ИЗ МОЕГО РАЗГОВОРА С С.М., БЫВШИМ ЗАКЛЮЧЕННЫМ ИК-15. ПРИЗНАН ПОТЕРПЕВШИМ ПО
СТАТЬЕ 132 Ч. 2 П. "А" (НАСИЛЬСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯХ СЕКСУАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА):

"...Меня раздели догола, завели в туалет, сбрили волосы и брови. Несколько
раз переодевали в платье, делали парик из мочалки, скрученным канатиком
привязывали его к голове, - и так я выходил, согнувшись, как велели, под 90
градусов к земле, на утреннюю проверку - это видели и врачи, и корпусной
сотрудник, и сотрудники спецотдела - и никто не реагировал. Платье - из
серой свисавшей футболки большого размера, я был без штанов, сверху топик
наподобие лифчика, сделанный из майки, вставлялись туда стаканчики из-под
картофельного пюре, как будто у меня груди, еще мне нарисовали тени, щеки
розовые и ногти покрасили пастой из ручки. В туалет заставляли ходить как
девочек, говоря: вы ходите не поссать, а посикать, поэтому делайте только
сидя. Меня заставили запихивать себе в анальное отверстие туго скрученную в
рулон бумагу, запаянную в целлофановый пакет. Все это не залазило, текла
кровь, голова начинала кружиться, а они стояли и смотрели, крича матом:
давай, сука, давай, запихивай, пидор, засовывай себе в жопу, не засунешь -
запинаем туда бутылку полуторалитровую. Я засунул, потом вытащил эту шпулю,
и они отстали. Я был по пояс голый со спущенными штанами, а они одетые. Это
были разработчики Нос и Курбат.

Вечером мы все вместе ложились в этой же камере спать.

Жаловаться? Кому? Все всё знали, наши крики были слышны на два этажа, а за
стеной была дежурная комната сотрудников, они просто не обращали внимания.

Мы могли, в принципе, оказать сопротивление, но последствия были бы намного
хуже. Помощи нам было ждать неоткуда, и удачи не видать.

От меня ничего не требовали - это был просто глумеж, унижения и
издевательства со стороны администрации и осужденных".

Заключенный, рассказавший о пытках в иркутском СИЗО-6 после бунта в
ангарской ИК-15, просил о госзащите. А к нему приехал следователь (18+)

...Вернусь в СИЗО-6 к очной ставке Юрченко с Лапой и ее причинам.

В апреле 2020 года Женя Юрченко попал в самую гущу событий - массовые
беспорядки заключенных, сделавшие ИК-15 известной на всю страну. 10 апреля
вечером всех без разбору уложили на плацу омоновцы, предварительно полив
ледяной водой из пожарной машины (температура в Ангарске в тот вечер была
+1 по Цельсию), с них содрали одежду - именно содрали, рывком с каждого,
подбегая к лежащим людям сзади, так что на форменных куртках от этих рывков
отлетали пуговицы, на штанах и трусах лопались резинки, человек оставался
полностью голым, руки заматывали скотчем за спиной, а беснующиеся на
поводках собаки добавляли к этому ужасу огоньку и зверского задора - цапали
лежащих ничком за тапочки.

"Темень. Спецназ светит фонариками на лежащих голых людей. Полная
неразбериха. Светошумовые гранаты и помповые ружья. Аврал. Война. Все
взрывается, стреляют. Щиты идут. Не понимаешь, что происходит. Все
озверели".

И собачий лай вперемешку с человеческим матом.

И полыхающая в нескольких местах промка (промышленная зона колонии).

Потом их забросили в автозаки и развезли по следственным изоляторам: "Ты
весь в крови. Голый. Избитый. Взади за спину у тебя руки смотаны. Лежишь
вообще убитый в хламину, на тебя штабелями закидывают остальных зэков
пачками".

В СИЗО-6 Юрченко находился чуть больше двух месяцев, почти до самого
освобождения в июне 2020 года, ежедневно, как он рассказывает, подвергаясь
избиениям и издевательствам. Его клали на пол и отбивали дубинками спину,
руки, издевались, пинали, крутили "вертушки" - это когда бьют в лицо с
ноги, с поворотом.

Старались вырубить - на языке разработчиков называлось "потушить" - и очень
веселились, если удавалось:

"Когда человек сознание теряет, его как будто трясет, скручивает его
полностью, все тело. Вот они там смеются над этим, угорают:"

Не отставали от разработчиков и отдельные сотрудники:

"По радио включают на все СИЗО "Василиса очень любит веселиться", прям
такая песня. Василь Василич заходит в камеру с киянкой либо с пластиковой
трубой пропиленовой метра полтора. И бьет - либо ей, либо киянкой. Ставит к
стенке меня и говорит: "Ну сейчас будем тебя воспитывать". Бьет по первой
булке [ягодице] и говорит: "Вооот, нормально, первая пошла". Переворачивает
ее другой стороной, бьёт по второй, а потом плашмя: "А вот это, - говорит,
- закрепить надо". Ну и со всей силы:

Сотрудники, которые вместе с ним, держат тебя за руки, когда он
"закрепляет".

Опознание и очную ставку проводит следователь Никита Семенов, до крайности
любезный высокий молодой человек с темными короткими волосами ежиком и
круглыми глазами. В СИЗО-6 Никита ориентируется очень хорошо, по-свойски
здоровается с сотрудниками за руку - видно, что бывал здесь не раз. Меня,
конечно, немного удивляет, что расследование беспрецедентного дела о
массовых пытках в учреждениях ФСИН по Иркутской области поручено
следователю, знакомому с сотрудниками СИЗО, кого-то из которых, возможно,
придется привлекать к уголовной ответственности, - но в природе есть много
необъяснимого - и я гоню это удивление прочь. Много позже я узнаю от
потерпевших, что сотрудники, которые присутствовали при пытках, теперь
присутствуют как представители ФСИН на очных ставках и следственных
действиях по делам об этих самых пытках - и ни один из них еще не был
отстранен, несмотря на ходатайства адвокатов и потерпевших:

Приводят трех мужиков в черных арестантских робах, двое постарше, один
помоложе. Женя сразу же опознает Лапу в молодом парне, начинается очная
ставка. Лапу зовут Жан - как он мне сказал, в честь дедушки-эстонца. Теория
Ломброзо разбивается о Жана полностью: это очень симпатичный молодой
человек, похожий на какого-то французского артиста, а из наших, пожалуй, на
Дмитрия Дюжева, до крайности любезный, спокойный, с прекрасным румянцем на
щеках. Он очень хорошо развит физически, настоящий качок, маленький хлипкий
Юрченко рядом с Лапой - как Буратино рядом с Карабасом. Я обращаю внимание
на неестественно огромные, устрашающие кулаки Жана - потом выясняется, что
это от специально закачанного в кулаки вазелина.

После каждого вопроса следователя Лапа чуть приподнимается на стуле,
подается вперед и спрашивает:

- Я могу отвечать?

И, получив разрешение, отвечает:

После каждого нашего вопроса он так же приподнимается на стуле и так же
спрашивает следователя:

- Я могу отвечать?

Потом, в конце очной ставки, не читая, подмахивает протокол, спрашивает,
естественно, разрешения и уходит:

У въезда в ИК-15. Фото: Виктория Ивлева / для "Новой"

Юрченко он, конечно, не знает, в каптерке, где Юрченко пытали, и близко не
был, пыткам не помогал, зато слышал от других знающих людей, что Юрченко -
лицо отрицательной направленности, поддерживает преступную субкультуру,
совершал массовые беспорядки (так и говорит), участвовал в поджогах и
бунтах, а его, Жана, оговаривает, потому что хочет уйти от уголовной
ответственности: В какой-то момент он даже спрашивает у Юрченко картинно:

- Какой вы преследуете интерес, оговаривая меня?

Судя по допросу Юрченко, это он, симпатичный Лапа, принимал активнейшее
участие в пытке Евгения Юрченко током - примастыривал Женину руку ремнями и
веревками к железной вешалке, чтобы рука была плотнее к железу - для
заземления, видел, как его товарищи по пыточным делам клали тряпку, сильно
попшиканную водой, Жене на гениталии, услужливо подавал им провод с
оголенным концом и смотрел, ухмыляясь и матерясь, на Женины муки и корчи.

- Мне прислоняли провод четыре раза, я четыре раза обоссался - каждый раз,
когда подносили: до такой степени боль, как будто тебе зубы выбивают,
плоскогубцами будто вживую вырывают:

вот такое чувство было. Вжжж, задело, тряхануло, он убрал, опять - вжжж -
задело, тряхануло, убрал. Яйца просто отваливаются, лопаются. Тряпка там
почернела, ты видишь, как она искрит, когда проводят: бьет так, что у тебя
все органы выходят в живот:

- Я могу отвечать? - спрашивает Лапа в очередной раз и рассказывает, что
Юрченко увидел его из окна на прогулке, возненавидел - и вот так мстит,
короче, врет и оговаривает.

- Из какого окна, - вдруг взрывается Женя, - из какого окна, мы же целыми
днями сидели на кортах в камере, вы же нас так и посадили, там стенка через
полметра, ничего не видно:

Каринна, адвокат, говорит Лапе:

- Вам известно, что вы имеете право на помощь адвоката и нуждаетесь ли вы в
ней?

- Я могу отвечать? - спрашивает Лапа.

И, получив разрешение:

- Я не совершал никаких действий, не нуждаюсь в адвокатах.

- Мы так и поняли, - отвечает Каринна.

Женя рассказывает, как в проклятой каптерке второго этажа СИЗО-6 его и еще
четверых Лапа с дружками избивали половой доской-пятидесяткой:

"Встаешь на лавочку раком, и вот этой пятидесяткой тебя со всего размаху!
Их там четверо стоит, и каждый по очереди. Одного раза хватает, ты дальше
просто не выдерживаешь, ты падаешь".

В этой каптерке на глазах у привязанного к вешалке Юрченко другой ублюдок,
Анис, засовывал круглую палку в анальное отверстие по очереди двум
связанным заключенным, раскачивал ее, приговаривая "Ну что, нравится тебе?"
- а те рыдали и орали от боли, унижения и невозможности ответить.

Р. Н., единственный из девятнадцати обвиняемых по делу о массовых
беспорядках, признанный потерпевшим по статье 132 ч. 2 п. "а"
(насильственные действиях сексуального характера). Видео опрос адвоката
Светланы Яшиной.

Р. Н: ...Ко мне подошел Жан Лапа, приспустив штаны, достал член и сказал
мне: "Соси". Я сказал: "Чего вы творите, пацаны?" Конечно, у меня не было
сил сопротивляться. Он опять говорит: "На, соси", начал мне в лицо тыкать,
задевать мое лицо. Ну и хихикать при этом. Потом отошел куда-то. Следом
подошел Вова Шлём, так же приспустил штаны, тоже достал. "Давай, - говорит.
- Да ладно, чего ты? Один раз, - говорит,- пососи". Ну я начал убирать
лицо, отводить. У Вовы постоянно была палка в руке деревянная, он бил меня
ей:

...Анис надел перчатки и говорит: "Сейчас будем телефон искать". Я говорю:
"Да нет никакого телефона".

Меня уронили на табуретку. При этом били палкой по голове. Сняли мне штаны.
Анис залез в анальное отверстие, мне больно было.

После чего они там похихикали между собой. Я надел штаны, чуть-чуть отполз
вбок - я не мог уже даже встать на ноги, мне отбили пятки. Они все равно
продолжали бить и хихикать. После чего опять через какое-то время подошли
Шлём Вова вместе с Анисом, схватили меня, также уронили на табуретку пузом,
на коленях я стоял, сняли с меня штаны. Сзади этот Жан Лапа подошел. Я
понял, чего они хотят сделать, - начал как бы сопротивляться немного. Но не
получилось. Всё били, били, постоянно били - без остановки. Ну я начал:
"Пацаны, чего вы творите!" - ну со слезами, конечно. Просил, умолял, чтобы
не делали. Потом я почувствовал, что он мне в анальное отверстие засунул
свой член, начал меня насиловать.

Я смог вырваться, ударил Лапу два раза по лицу кулаком. Повернулся к тем,
кто меня держал, - хотел на них накинуться. Но меня ударили в голову палкой
опять с такой силой, что я как бы чуть-чуть потерялся. Но все равно кинулся
на Вову, схватил его за шею. Упал там на пол и душил его. Хотел задушить,
чтобы прекратилось это хоть как-то. После чего я опять почувствовал удары,
удары, удары, удары. Увидел - нога какая-то в лицо мне летит. И я: ну
потерял сознание".

На момент истязаний Р. Н. было двадцать два года.

Еще в каптерке всегда была открыта дверь, на время пыток ее завешивали
простыней, и стояла бордового цвета колонка, так называемый бумбокс, в
которую вставлялась флешка с какой-то сильной клубной музыкой, под нее и
пытали. Во всех камерах с шести утра до девяти вечера работало радио, его
нельзя было выключать, но там музыка была другая - типа "Катюши" или "На
поле танки грохотали":

Могло ли происходившее быть частной инициативой отдельных низовых
сотрудников, без ведома начальника СИЗО и руководства УФСИН? Можно ли было,
работая в военизированном учреждении, где регламентирован каждый шаг и
вздох, не знать о творившемся? Неужели никто ни разу не возмутился, не
отодвинул простыню на входе в каптерку, не заглянул туда, не ужаснулся? И
вот все эти милые, улыбчивые женщины - контролеры на входе, проводящие
личный досмотр, - неужели ни одна из них ничего не подозревала?

Начальник УФСИН по Иркутской области Леонид Сагалаков. Фото: сайт ГУФСИН

ИЗ МОЕГО РАЗГОВОРА С Д. И. ПРИЗНАН ПОТЕРПЕВШИМ ПО СТАТЬЕ 132 Ч. 2 П. "А"
(НАСИЛЬСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯХ СЕКСУАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА):

"...Требовали, чтобы я сказал, где на промке хранились общелагерные груза
(незаконно пронесенные в колонию зарядки, телефоны, дрожжи, гашиш,
сим-карты и пр. - В. И.). Били полуторалитровой бутылкой с водой, засунутой
в рукав. Я ничего не знал, писал, что в голову придет, только чтобы
перестали бить. Всю мою писанину они отдавали оперативникам, не скрывая,
что связаны с ними...

За то, что мы не пели песни, в какой-то момент нас перевели в 421-ю камеру.
Там были и распечатанные, и написанные от руки листочки с текстом песен, их
нужно было учить. Тех, кто плохо учил, били ногами и руками. Песни были
такие: гимн России, "Пуговка", "Опера" и про СИЗО-1. В самый первый день
закинули в камеру, избили, связали простынями ноги, руки связали за спиной
и повесили на вешалку вниз животом, и на спину 20-литровый бак с водой.
Потом меня сняли и заставляли брать в рот, сосать, говорили: откажешься -
мы тебя сожгем, а все спишем на разрыв сердца. Потащили к розетке, один
конец шнура в розетку, второй прислоняли к руке. Остались следы от ожогов.
Я кричал. Сотрудники открывали глазки, видели, что нас бьют, и смеялись. И
врачи это видели.

...В 127-й камере меня сбили с ног, связали, наносили удары в разные
области тела. После этого запихали в анальное отверстие веник, обмотанный
красной изолентой и обернутый в целлофан, смазывали его шампунем. Я писал
им все, что хотели, лишь бы не били.

Доклад по камере я должен был делать в женском роде, называясь именем
мертвой певицы, вот так:

- Я, Жанна Фриске, дежурная по камере, сдаю доклад: гражданин начальник, в
камере 421 столько-то человек. Нарушения содержания и режима не допущено.

Я потом ночью плакал от обиды больше, чем от боли".

...Подписывали все и всё, что велели. Зачастую не читая. Оговаривали себя,
соседей по камере, других людей, знакомых и незнакомых - всех, кого
приказывали, только чтобы прекратились пытки и мучения.

Наверное, это хуже, чем в фашистском застенке, - там всегда остается
надежда, что подоспеют какие-нибудь партизаны, спасут. Здесь - надежды нет
вообще. Ты в своей стране, в учреждении, действующем от имени государства.

У тебя нет никакой возможности сообщить на волю о том, что происходит, к
тебе пытается пробиться адвокат - тебе велят писать от него отказ и брать
адвоката по назначению следствия - того самого, которое так или иначе
санкционировало пытки. Ты приходишь на допрос - избитый,
серо-буро-малинового цвета, в кровоподтеках и струпьях, на ногах у тебя
ботинки разные - казалось бы, скажи следователю, что с тобой делают, - но
ты не скажешь, потому что в коридоре тебя подстерегли разработчики и
припугнули новыми пытками, если проговоришься. И ни один следователь ни
разу - ни разу! - не спросил ни у одного избитого, а что с вами, кто вас
избил и почему у вас разные ботинки? Ни один следователь, ни один прокурор
по надзору не поинтересовался, почему люди на допросы приходят в кровавых
подтеках. Поразительно, этим никогда не поинтересовался ни один врач
системы ФСИН в Иркутске.

СИЗО-6 г. Ангарска Иркутской области. Фото: Виктория Ивлева / для "Новой"

Получается вот что: одни мужики, сообразно своим садистическим фантазиям и
интеллекту, пытают других. Делают они это в угоду третьим, от которых
полностью зависят. Такое ощущение, что найти правду и установить истину
никто не стремится, цель иная - приладить показания к уже сконструированной
следствием истории. Читаешь обвинительное заключение - и диву даешься:
выходит, что в самой обычной колонии прямо под носом у сотрудников
существовал хорошо законспирированный отряд заговорщиков, который
невероятным образом всего за три месяца (группа, по версии обвинения,
действовала с декабря 2019-го по апрель 2020-го) подчинил себе целую толпу
неустановленных лиц из числа заключенных. И это в учреждении ФСИН, где
можно угодить в ШИЗО за незастегнутую пуговицу, где полно внедренных
осведомителей, куча сотрудников и, казалось бы, абсолютная, тотальная
власть над заключенными.

И вот вам фантастическая по лукавству общая картина: одни следователи СУ СК
по Иркутской области поручают-просят-требуют (поставьте любой глагол) от
оперативников колонии добыть любым способом свидетельские показания в
отношении определенных лиц (ну не сами же оперативники решают, какие
показания нужно получить, в самом-то деле, а если сами, то, получается,
ФСИН крутит следственным комитетом, так, что ли?), а другие следователи
того же СУ СК расследуют дело о пытках заключенных в связи с выбиванием
этих самых показаний.

И такое количество самых разных людей вовлечено в эти действия - и те, кто
непосредственно насиловал и пытал, и те, кого заставляли смотреть на это и
ждать в ужасе своей очереди, и те, кто знал, но молчал, и те, кто
науськивал одних людей на других, - что получается какой-то оргиастический
клубок, в котором уже невозможно определить, кто преступник, а кто его
сторож - так человек в погонах встает на одну доску с человеком с
наколотыми эполетами на плечах:

* Изящная холеная рука с идеальным маникюром забирает мой паспорт - лица
женщины я не вижу, оно за зеркальным стеклом, - выдает ключи от ящичка, в
который нужно убрать телефон и фотоаппарат, говорит что-то любезное,
вероятно, улыбается. Я опять в СИЗО-6: второй день продолжается очная
ставка с Лапой.

Следователь Никита Семенов и эксперт фонда "В защиту прав заключенных" Петр
Курьянов. Фото: из архива фонда

Правозащитник Петр Курьянов:

- А что у вас с правой рукой, почему она так опухла?

Вопрос снимается следователем.

Правозащитник Петр Курьянов:

- Известно ли вам о наличии так называемых разработчиков, "гадья" из числа
заключенных?

Вопрос снимается.

Правозащитник Петр Курьянов:

- С кем из замначальников, оперативников, сотрудников режимного отдела вы
общались или были на личном приеме в СИЗО-6?

Вопрос снимается.

Отводятся все вопросы, так или иначе связанные с отношениями Лапы и
сотрудников следственного изолятора.

Внезапно открывается дверь и заходит незаметная маленькая женщина с
волосами цвета мыши и какими-то ведомостями в руках и, ни на кого не
обращая внимания, направляется к Лапе со словами:

- А, ты здесь. А я ищу.

Следователь Никита никак на это не реагирует, а мы не понимаем, что вообще
происходит и кто это может разрешить какой-то тетке в халате зайти в
комнату, где проходит очная ставка.

И вдруг Женя взволнованно говорит: так вот же, это же она, это же
магазинщица! Она приносила ведомости, в которых меня заставляли на ее
глазах расписываться за продукты, которые потом гадьё это забирало. Она же
знает все про это, там у них в каптерке целый шкаф стоял, набитый нашими
конфетами:

Следователь ничего не говорит. Тетка, получив Лапину подпись, растворяется
за дверью, даже не взглянув на Женю и не сказав ни слова:

Тренировочная база около СИЗО-6. Фото: Виктория Ивлева / для "Новой"

А дальше, в самом конце этого дня, все в том же СИЗО-6 следователь Семенов
заманивает сначала Петра Курьянова, а потом и меня в один из отдельных
кабинетиков в коридоре, а дежурный сотрудник запирает дверь кабинетика
снаружи на ключ и отказывается ее открывать.

Последнее, что я вижу, обернувшись, - белое как мел лицо Жени Юрченко: он
остается один в коридоре, по которому только что вывели Лапу:

В кабинетике нас поджидает молодой человек с красивым, но не запоминающимся
лицом - оказывается, это капитан Корнев, руководитель следственной группы,
занимающейся делом о пытках и сексуальном насилии. Семенов снимает все на
видеокамеру, Корнев сообщает, что допрашивает нас в качестве свидетелей по
статье за разглашение данных предварительного расследования, Петя стучит
кулаком в дверь, требуя адвоката, я отказываюсь говорить что бы то ни было,
беру 51-ю статью Конституции, разрешающую не свидетельствовать против себя.
Капитан гнет свое, задает вопросы, не получает ответов, старший лейтенант
управляется с видеокамерой. Черт возьми, думаю я, капитан, лейтенант, зачем
вы это делаете, мы же должны быть вместе, заодно, мы же помогаем вам
расследовать трудно расследуемое преступление: За окном с бетонного забора
на меня смотрят чудный олененок Бемби и веселый далматинец.

Через полчаса шоу капитана Корнева и старшего лейтенанта Семенова
заканчивается, от подписи отказываюсь. По команде капитана сотрудник
снаружи отпирает дверь.

Все опять тихо, любезно и до крайности вежливо.

Капитан Александр Корнев, ведущий дело о пытках. Фото: "В защиту прав
заключенных"

На следующий день капитан Корнев издает постановление об отводе Петра
Курьянова и Виктории Ивлевой в качестве представителей потерпевшего
Юрченко, поскольку мы были им допрошены как свидетели, - это такой все чаще
и чаще встречающийся нечистоплотный следовательский финт для удаления из
дела людей, которые следователю не нравятся. Закон, правда, говорит, что
представителем потерпевшего не может стать человек, который РАНЕЕ - до
того, как он стал представителем, а не потом - был допрошен по этому делу,
но капитану это не важно. Не важно ему и то, что никаких подписок о
неразглашении с нас никто не брал:

Вот шесть вопросов из постановления следователя Семенова, публикация
которых в наших с Петром соцсетях так возмутила капитана Корнева:

1. Имеются ли у ФИО телесные повреждения, в том числе в области половых
органов, анального отверстия?

Если да, то возможно ли их образование:

2. При введении в анальное отверстие рукояти веника?

3. При введении в анальное отверстие рукояти швабры, полового члена?

4. При введении в анальное отверстие пластиковой бутылки, скрученной
бумаги, обмотанной в полиэтилен?

5. При введении в анальное отверстие шарикового дезодоранта?

6. При введении в анальное отверстие бутылки из-под соуса, засыпания в
анальное отверстие острого перца, острого соуса?

С. Г., ПРИЗНАН ПОТЕРПЕВШИМ ПО СТАТЬЕ 132 Ч. 2 П. "А" (НАСИЛЬСТВЕННЫЕ
ДЕЙСТВИЯХ СЕКСУАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА). ИЗ ОПРОСА АДВОКАТА ЮЛИИ ЧВАНОВОЙ:

"В общей сложности нас в камере было 11 человек. На полу лежали матрасы,
размером камера была около 20 квадратных метров... Кто-то из осужденных
связал мне руки и ноги, как я понял, простыней. Затем меня подняли и
повесили не вешалку. Я висел лицом вниз, и руки у меня были за спиной, на
голову натянули шапку и шерстяным носком затыкали рот. В камере был включен
телевизор на небольшую громкость, и сотрудники СИЗО слышали наши крики.
Затем Т. взял бутылку объемом 200 мл от соуса "Чили Mirimex" и стал
засовывать ее мне в задний проход, делая поступательные движения. От этих
действий я испытывал неописуемую боль. Затем на меня "повесили" Ш. И на
него поставили 20 литровый бак, наполненный водой. Я больше не мог терпеть
и стал сильно кричать, после чего меня сняли с вешалки и положили на пол".

Невероятно - мимо ходили местные медицинские работники, которые даже при
осмотрах не видели никаких телесных повреждений, а когда все-таки
прозревали и видели, то описывали их настолько поверхностно, что при
последующих судебно-медицинских экспертизах опираться на эти описания было
невозможно:

Беседка для посетителей у входа в СИЗО-6. Фото: Виктория Ивлева / для
"Новой"

Сейчас следственный комитет расследует два дела, связанных с событиями в
ангарской колонии в апреле 2020 года. По первому делу - о массовых
беспорядках - обвинение предьявлено девятнадцати мужчинам, лишь один из
которых одновременно признан потерпевшим и по другому делу - о пытках, хотя
мучили их почти всех.

Всего потерпевшими по делу о пытках пока что признаны семнадцать
заключенных ИК-15. Среди них почему-то нет Хумайда Хайдаева, которого,
например, неоднократно бросали с высоты роста об пол, которому связывали
руки и ноги простынями, ломали пальцы, распинали между шконками, держали в
таком положении несколько ночей, так что избитые руки и ноги опухали,
становились черно-синими, переломанные на ногах пальцы стали гнить. Лицо
Хайдаева покрыли маской (тряпкой) на четыре дня, на пятый содрали маску
вместе с кожей, сломали челюсть, прижигали кипятильником плечо и руку через
ложку: (Сведения о состоянии здоровья Хайдаева получены от родственников и
адвоката "Комитета против пыток".)

За восемь месяцев расследования следствие мало продвинулось в поиске
виновных: в деле о пытках по-прежнему нет ни одного хотя бы подозреваемого.

Люди, о которых я здесь пишу, попали в места лишения свободы за свои
преступные деяния, и ФСИН - просто государственная структура, исполняющая
наказание, определенное судом. Но cуд не приговаривал ни одного из них к
средневековому избиению киянками или к изнасилованию и пропусканию тока
через тело. Вот именно поэтому во всем, произошедшем с этими мужчинами в
колонии и СИЗО, я обвиняю ФСИН - не на пустом же месте возбудилось дело о
пытках и сексуальном насилии.

Я обвиняю ФСИН в бездушии, безразличии и жестокости.

Я обвиняю ФСИН в создании аморальной атмосферы стукачества и страха.

В последнее время в самых разных СМИ появилось много публикаций о пытках за
решеткой.

И это не мы, журналисты, сговорились.

Это вы пытаете.

Евгений Юрченко на встрече с омудсменом Татьяной Москальковой. Фото:
пресс-служба Уполномоченного по правам человека в РФ

Сухой остаток Дело о пытках, скорее всего, вообще бы никогда не было
возбуждено, если бы не фонд "В защиту прав заключенных" и личное
вмешательство в судьбу Евгения Юрченко Уполномоченной по правам человека РФ
Татьяны Николаевны Москальковой.

Начальник СИЗО-1 уволен. Начальник СИЗО-6 стал начальником ИК-15. Ни один
сотрудник ФСИН не отстранен от работы на время следствия по делу о пытках.
Разработчики по-прежнему ходят по коридорам СИЗО. Полковник Сагалаков, при
котором происходили все описанные выше события, по-прежнему руководит
работой УФСИН по Иркутской области. Несмотря на все обращения к А.И.
Бастрыкину, дело о пытках в СИЗО Иркутской области так и не взято на
контроль ГСУ СК РФ. Разработчик Жан по кличке Лапа, твердо вставший, по
мнению администрации ИК-15 и судьи Ангарского городского суда А.М
Лозовского, на путь исправления, был освобожден условно-досрочно в июле
2021 года.



Sincerely yours,

Alex Tihonov




... Чтобы что-то yзнать, нyжно yже что-то знать. (Лем)
--- FoxPro 2.60