Защитники прав человека или агенты глобализма?

Vadim Jivoderov написал(а) к All в Apr 05 16:23:04 по местному времени:

=============================================================================
* Forwarded by Vadim Jivoderov (2:5090/29.14)
* Area : RU.NEWS (RU.NEWS)
* From : Andrew Tropin, 2:5020/113.26 (April 07 2005 20:44)
* To : All
* Subj : Защитники прав человека или агенты глобализма?
=============================================================================
Привет, All!


---8<----------
Интернет против Телеэкрана, 07.04.2005
Защитники прав человека, или агенты глобализма?
Попов О.
Памяти Александра Сергеевича Панарина

КОГО ЗАЩИЩАЮТ РОССИЙСКИЕ ПРАВОЗАЩИТНИКИ?

Летом 2003 года в Лондоне проходил процесс над бывшим чеченским полевым
командиром Ахмедом Закаевым, обвиняемым в преступлениях, совершенных им в ходе
двух Чеченских войн. В качестве свидетелей защиты на процесс из Москвы прибыли
правозащитники, члены Государственной Думы С.А. Ковалев и Ю.А. Рыбаков, и член
правозащитного общества <Мемориал> А.М. Черкасов.

Оставим в стороне юридическую сторону дела: виновен или нет в предъявляемых ему
преступлениях Закаев. Обратим внимание читателя на следующее обстоятельство:
российские правозащитники с самого начала процесса заняли сторону одного из
руководителей чеченского военно-криминального режима, в течение 10 лет
находившегося в открытой конфронтации с Российским государством.

Такой выбор не случаен: практически в любом конфликте, в котором <замешано>
российское государство, российские правозащитники занимают сторону противника -
будь-то руководство бандитской Ичкерии или обвиняемые в шпионаже ученые и
журналисты. Даже в захвате чеченскими террористами здания театра на Дубровке,
российские правозащитники узрели вину Российских властей, причем не меньшую (а
некоторые - Е.Г. Боннер, А.П. Подрабинек, Л.А. Пономарев, А.Ю. Блинушов, Е.Н.
Санникова, Н. Храмов - даже большую), чем вину террористов.

В то же время, в отношении т.н. демократических государств, в первую очередь,
США и Израиля, установка правозащитников абсолютно противоположная: вину за
теракты они полностью возлагают на мусульманскую сторону. Причем, обоснования
терроризма они находят в самом исламе, в Коране и его сурах (С.А. Ковалев). Тех
же, кто критикует действия Израиля на оккупированных им территориях Палестины,
правозащитники обвиняют в поддержке терроризма и в... антисемитизме. Вот
образец: <...европейские митинги - это ужасно. И это уже даже не антивоенные
выступления, и никак не в защиту мирного населения палестинского, а это -
поддержка террора, ...это просто антисемитская кампания>. (Из интервью Е.Г.
Боннер радиостанции Немецкая Волна).

А вот, что говорит об агрессии США в Ираке правозащитник С.А. Ковалев, обычно
занимающий умеренную позицию: <Это такая ситуация, когда, с одной стороны,
безнравственно (и очень опасно, кстати) терпеть, как в том или ином районе
земного шара страдают люди, а с другой стороны, трудно смириться с тем, что
что-то предпринимается только какой-нибудь одной страной, или небольшой группой
стран, или даже пусть большой группой стран в нарушение существующего
международного порядка>. И дальше: <Не было (у американцев - О.П.) только
одного - оснований для того, чтобы спокойно взирать на безобразия Саддама

Хусейна> (<Новое Время>, #18-19, 2003 г). Обратите внимание - ни слова об
Хусейна> агрессии США. Просто - <что-то предпринимается.... в нарушение
Хусейна> международного порядка>. Да к тому же <вынужденно>, поскольку США
Хусейна> не могли <спокойно взирать на безобразия>... Можете себе
Хусейна> представить, каков был бы язык и тон у того же С.А. Ковалева,
Хусейна> если бы не США, а Россия совершила нападение на Ирак, а затем и
Хусейна> оккупировала его!

Более радикальные (и менее дипломатичные) российские правозащитники выражаются
определеннее. В.И. Новодворская предлагает буквально следующее: <Назначить
Соединенные Штаты главой правозащитного сообщества, как бы членом коллектива
Хельсинкской группы, а всем правозащитникам готовить для них материал: какие
нарушения прав человека на Кубе, в Северной Корее, в Иране. А они будут
выбирать, с кого начать в следующий раз>. (журнал <Новое Время>, #18-19, 2003
г.). Новодворская просто озвучила то, что уже и так давно происходит:
либеральный истеблишмент США устами американской правозащитной организации
Нuman Rights Watch решает, кого судить, а кого миловать, российские
правозащитники поставляют им необходимые материалы - о войне в Чечне или о
<зажиме> правительством РФ российских средств массовой информации.

Правозащитники Е.Г. Боннер и В.К. Буковский идут еще дальше - они публично
призывают президента США объявить Россию террористическим государством, которое
<ничем не лучше чем режим Саддама Хуссейна>. (<Открытое письмо Президенту США

Дж. Бушу>), Какие выводы должен сделать Буш из этого письма, разъяснять не
Дж. Бушу>требуется - Югославию и Ирак американцы уже отбомбили и
Дж. Бушу>оккупировали. На очереди Иран, Сирия, далее - Россия.

В Греции задержан бывший олигарх и миллиардер В.А. Гусинский, обвиняемый
российской прокуратурой в <незаконном присвоении 250 млн. долларов США>. Ну,
скажите, разве имеет воровство в особо крупных размерах какое-либо отношение к
защите прав человека? Оказывается, имеет, если обвиняемый <внес значительный
вклад в укрепление демократических процессов в России: и обеспечивал реальный
доступ сторонникам демократических ценностей к многомиллионной аудитории>. Нет,
это не выдержки из письма руководства Всемирного Еврейского Конгресса, членом
которого Гусинский когда-то состоял. Это - из обращения к греческим властям
группы российских правозащитников: Л.М. Алексеевой, А.В. Бабушкина, Л.А.
Пономарева, С.А. Ганнушкиной, С.А. Ковалева. Л.С. Левинсона, Г.П. Якунина, А.Ю.
Блинушова, Ю.В. Самодурова, Э.И. Черного, Е.Г. Боннер. (www.hro.org).

Вот так понимают правосудие руководители ведущих российских правозащитных
организаций! Они ведь не оспаривают существо обвинений против Гусинского, не
заверяют греческие власти в его полной невиновности. Отнюдь! Они просто просят
не выдавать <своего>, тем более что в России, дескать <практикуются пытки и

истязания> (www.hro.org).

Откровенные враги российской государственности, выступающие под флагом защиты
прав человека, как, например, А.П. Подрабинек, советуют международным
финансовым организациям держать Россию на голодном пайке, пока та не
<интегрируется в общемировой порядок>, и высказывают пожелание, чтобы Россия
оставалась <в экономическом отношении слабой, а в военном - немощной> (А.П.
Подрабинек, <Опасность сильной России>, www.forum.msk.ru).

То, что статьи, заявления и высказывания Е. Г. Боннер, А. П. Подрабинека, В.И.
Новодворской мало имеют общего с защитой прав человека - вряд ли вызовет
возражения. Зато возникают вопросы к правозащитному сайту www.hro.org, не
только предоставляющему свои <страницы> А.П. Подрабинеку и Е.Г. Боннер, но и
публикующему панегирик Е.Г. Боннер и призывающего по ней <сверять свои
жизненные часы>.

Откуда у российских правозащитников такая ненависть к российскому государству,
к своему Отечеству? Или Россия - уже не Родина для них, а всего лишь страна
<вынужденного проживания>? А может действительно справедливы обвинения в адрес
российских правозащитников, что главный смысл их деятельности - это создание в
стране инфраструктуры и атмосферы, благоприятных для проведения успешной
идеологической и психологической войны, которую вот уже более 50 лет ведут
против нашей страны Соединенные Штатов Америки? Ведь не случайно, так много
<сил и сердца> (и, разумеется, средств, предоставляемых им западными фондами)
уделяют правозащитники созданию разветвленной сети школ и центров,
консультирующих молодых людей на предмет избежания призыва в армию: Вот эпиграф
к одной из подобных публикаций: <Если служба в армии - это долг Родине, то
когда я успел столько задолжать?> (Иван Самарин, <Не ходи, студент, в армию

гулять!> www.hro.org).


А КОГО - НЕ ЗАЩИЩАЮТ:

В ходе гражданской войны 1992-1993 г.г. более 75% русского населения
Таджикистана (280 тыс. человек) были <выдавлены> из мест своего проживания и
оказались в России на положении беженцев. Но ни одной строчки не уделили
правозащитные организации и их вебсайты <этническим чисткам> русского населения
в Таджикистане.

Правящие режимы в Латвии и Эстонии установили в своих республиках режим
апартеида для <некоренного> населения, то бишь для русских. Московские же
правозащитные организации прекрасно знали об этом, но категорически не желали
заниматься правами бывших <колонизаторов> в бывших республиках советской
<коммунистической империи>, как до сих пор называют Советский Союз российские
правозащитники.

На протяжении нескольких лет военно-криминальный режим Дудаева-Масхадова
уничтожал русское население, изгонял его из Чечни. Но ни один российской
правозащитник, ни одна российская правозащитная организация - от Мемориала до
Московской Хельсинкской Группы не подняла голос в защиту прав русских Чечни на
жизнь, на кров, на защиту от бандитского беспредела чеченских сепаратистов.

Просмотрев доступную мне правозащитную периодику за последние несколько лет, я
обнаружил, что в ней вообще отсутствует такая проблема, как нарушение прав
русских как культурно-этнической группы, как в Российской Федерации, так и в
бывших союзных республиках. В чем дело? Или российские правозащитники
действительно русофобы, как утверждают некоторые их критики?

В настоящей статье сделана попытка показать, что анти-российские и прозападные
установки нынешних российских правозащитников имеют свои истоки в правозащитном
движении времен брежневской эпохи. В статье также пойдет речь об идеологии
либерализма - этой мировоззренческой базе не только правозащитного движения, но
и российской <прозападной> интеллигенции, а также части делового сословия, в
первую очередь - <новорусской> компрадорской буржуазии.

Статья эта - не <выбранные страницы> из истории правозащитного движения СССР и
России и тем более, не жизнеописание правозащитников, рассказывающее об их
самоотверженности и мужестве. Для автора статьи - правозащитное движение это не
только объект исследования, но и часть его прошлой жизни, в которой он разделял
многие идеи и иллюзии либерализма, этого, по словам философа А.С. Панарина,
<опиума интеллигенции> (А.С. Панарин, <Север - Юг: сценарии обозримого

будущего>, Наш Современник, # 5, 2003 г.).


<СТАРИКИ> И <МОЛОДЕЖЬ>

Современных российских правозащитников можно разделить на две неравные группы:
меньшая группа, - правозащитники старшего поколения (<старая гвардия>), и
большая группа - <молодежь>, пришедшая в движение после перестройки. <Старая

гвардия> сформировалась в 60-70-х годах и была частью движения
гвардия> инакомыслия, возникшего в Советском Союзе на волне <оттепели> и
гвардия> хрущевских разоблачений <сталинизма>.

Хотя в правозащитном движении <стариков> осталось немного, именно они
определили и продолжают определять философию и практику нынешнего
правозащитного движения в России. <Старики>, в основном, живут в Москве, где
сосредоточены ведущие российские правозащитные организации, такие как
Международное общество <Мемориал> (С.А. Ковалев, А.Ю. Даниель, А.Б. Рогинский,
О.П. Орлов), Московская Хельсинская группа (Л.М. Алексеева), <Право ребенка>
(Б.Л. Альтшулер), Фонд в защиту гласности (А.К. Симонов), Движение за права
человека (Л.А. Пономарев), Центр содействия реформе уголовного правосудия (В.Ф.
Абрамкин), Комитет Солдатских Матерей (В.Д. Мельникова), Группа изучения
правозащитного движения (А.О. Смирнов), Общественный Фонд <Гласность> (С.И.
Григорьянц), правозащитное агенство <Прима> (А.П. Подрабинек), Форум
переселенческих организаций (Л.И. Графова). Комитет <За Гражданские права>
(А.В. Бабушкин), Международное бюро по правам человека (А.М. Брод).

<Молодежь> пришла в правозащитное движение в середине 90-х годов прошлого века
и образует костяк и основную <массу> правозащитных организаций, созданных
практически в каждом областном городе и в каждой столице автономной республики.
Общее количество правозащитников мне неизвестно, думается, несколько тысяч
человек. Именно <молодежь> занимается практической правозащитной деятельностью,
спектр которой простирается от помощи (юридической и материальной) семьям
солдат, погибших от <дедовщины>, несчастных случаев - до предоставления
международным организациям материалов по состоянию дел с правами человека в
Чечне и <проявлений антисемитизма> в России.

Из известных автору по публикациям и по правозащитной деятельности <молодых>
правозащитников назову тех, чьи имена часто встречаются в прессе: И.В. Аверкиев
(Пермь), А.Ю. Блинушов (Рязань), С.В. Вальков (Иваново), Ю.И. Вдовин
(Санкт-Петербург), Гуслянников (Саранск), К.Х. Каландаров (Москва), И.Н.
Куклина (Санкт-Петербург), Левинсон (Москва), А. Ливчак (Екатеринбург), Т.
Локшина (Москва), С. Лукашевский (Москва), В.М. Марченко (Москва), А.Д. Никитин
(Саратов), Б.П. Пустынцев (Санкт-Петербург), В.В. Ракович (ст-ца Ленинградская,
Краснодарский край), И.В. Сажин (Сыктывкар), И. Самарин (Архангельск), Ю.В.
Самодуров (Москва), С.А. Смирнов (Москва), А.М. Черкасов (Москва), Г.Г.
Чернявский (Апатиты), В. М. Ферапошкин (Сасово, Рязанская обл.), Е. В. Финков
(Ростов-на-Дону).

Как можно видеть из приведенного обширного списка, защитой прав человека
занимаются не только в столицах и крупных городах, но и в небольших городах как
Сасово, и даже в станицах, как Ленинградская. Благодаря созданной (в основном
на гранты западных фондов, о чем ниже) электронной связи, правозащитники
оперативно проводят <электронные конференции>, на которых они согласовывают и
координируют свои совместные акции. Поэтому, сегодня можно уверенно говорить о
<правозащитной сети>, покрывающей всю территорию России.


<СОБЛЮДАЙТЕ СОВЕТСКУЮ КОНСТИТУЦИЮ!>

За исключением откровенных противников советской государственности, вроде В.К.
Буковского, деятельность правозащитников в середине 60-х годов в целом
соответствовала прямому смыслу выражения <защита прав человека>. Идеологами
правозащитного движения тех лет следует считать математика А.С.
Есенина-Вольпина и физика В.Н. Чалидзе и, несколько позже, математика В.Я.
Альбрехта. Они полагали, что в рамках советской системы можно и следует
добиваться гласности и улучшения ситуации с политическими и гражданскими
правами человека, требуя от советских властей соблюдения советских законов.

Типичными лозунгами правозащитного движения тех лет были: <Мы требуем

гласности!>, <Мы требуем соблюдения советских законов!> и <Уважайте
гласности!>советскую Конституцию!>. В соответствии с этой позицией, все
гласности!>свои обращения и заявления правозащитники посылали в
гласности!>соответствующие советские инстанции. С целью изучения проблем
гласности!>прав человека в СССР, в ноябре 1970 года по инициативе В.Н.
гласности!>Чалидзе был образован Комитет прав человека в СССР. В него
гласности!>вошли физики А.Д. Сахаров и А.И. Твердохлебов и математик И.Р.
гласности!>Шафаревич; экспертами Комитета стали А.С. Есенин-Вольпин и Б.М.
гласности!>Цукерман. Помимо <теоретической> деятельности, члены Комитета
гласности!>давали консультации по правовым вопросам.

Среди правозащитников тех лет было много бывших политзаключенных сталинских
времен - Ю.А. Гастев, А.С. Есенин-Вольпин, А.Э. Левитин-Краснов, В.М. Красин,
П.И. Якир, П.М. Егидес-Абовин, В.Л. Гершуни, Ю.А. Айхенвальд. Несправедливость
наказания и страдания в лагере или ссылке - безусловно повлияли на отношение
бывших политзаключенных к советской власти и к официальной идеологии. И тем не
менее, есть все основания полагать, что в середине 60-х годов большинство из
правозащитников разделяли в той или иной степени социалистические и даже
либерально-коммунистические убеждения (П.М. Егидес-Абовин, П.Г. Григоренко,
О.И. Алтунян, А.И. Костерин, П.И. Якир, В.В. Павленков).

В правозащитной деятельности тех лет принимали участие люди различных убеждений
и взглядов - христиане (отец С. Желудков, Г.П. Якунин, отец Д. Дудко, В.И.
Щеглов), русские националисты (И.Р. Шафаревич, В.Н. Осипов, Ю.Т. Галансков), и
даже сионисты (В. Свечинский, Н.Н. Мейман, В.А. Рубин). Однако большую часть
правозащитников тех лет составляли люди либеральных убеждений, и их число
неуклонно росло по мере угасания надежд на <социализм с человеческим лицом>.
Это обстоятельство чрезвычайно важно, поскольку именно <либералы> образуют
нынешнее российское ядро <старой гвардии> - С.А. Ковалев, А.Ю. Даниэль, А.О.
Смирнов (Костерин), А.Б. Рогинский, Л.М. Алексеева, А.П. Подрабинек, С.И.
Григорьянц, Е.Г. Боннер, Ю.А. Рыбаков, Л.Г. Терновский, М.С. Гольдман, В.К.
Борщев, В.М. Гефтер, В.Ф. Абрамкин, М.Н. Ланда.

Я привел фамилии этих людей еще и потому, что они не только активно участвуют в
правозащитном движении, но и выступают в печати по правозащитным и политическим
проблемам. (Замечу, что последовательными либералами считают себя В.И.
Новодворская, А. Гольдфарб, В. Шендерович, Г.К. Каспаров, А.С. Политковская, И.
Мильштейн, В. Корсунский, активно выступающие в печати на <правозащитные>
темы).

Как известно, человек, придерживающийся либеральных взглядов, разделяет
концепцию прав человека, базирующуюся на доктрине <естественных прав> Джона
Локка и Жака Маритэна. В соответствии с ней все люди от рожденья обладают т.н.
<основными правами> - правом на жизнь, на свободу слова, передвижений
(эмиграции). Как сказано во Всеобщей декларации прав человека, принятой
Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года, <все люди рождаются свободными
и равными в своем достоинстве и правах>. Более того, эти <основные права

человека> есть права - <прирожденные, естественные и неотчуждаемые> и не
человека> могут нарушаться государством.

Помимо <естественной> (природной) доктрины прав человека существует и другие,
такие как <моральные> и <договорные>, возникшие в Западной Европе в ХVII - ХIX
веках, в период перехода европейских обществ от сословно-феодальных к
буржуазно-капиталистическим. Все варианты либеральной идеологии
<атомизированного человека>, свободного от сословных ограничений, были
революционны в Новое Время и послужили политико-философской основой идеологии
Просвещения. Идеология либерализма отражала доминирующие в то время в Европе
механистические представления об обществе, как чисто арифметической суммы
<абстрактных индивидов>, не имеющем собственной ценности и интересов. Она
соответствовала протестантской версии христианства, основанной на
индивидуалистической философии преуспевания и <морали успеха> собственника, а
также иудаизму, не запрещавшему ростовщичество и стяжательство. Однако,
идеология либерализма никоим образом не <вписывалась> в такие религии, как
православие, ислам, индуизм.

Либералы, в полном соответствии с Всеобщей декларации прав человека, полагают
<основные права человека> абсолютными, <трансцендентальными> и наднациональными
категориями, применимыми ко всем народам и во все времена, независимо от
традиций, культуры, социальных и производственных отношений. В этом смысле они
близки к марксистской категории <классовой борьбы>, которую адепты этой теории
полагают категорией внеисторической и наднациональной. И если у
марксистов-ленинцев абсолютизация понятия <борьба классов> есть следствие
религиозного по существу отношения к трудам <классиков марксизма-ленинизма>, то
у современных либералов абсолютизация <права на свободу> и других <основных
прав человека> - есть результат такого же <религиозного> отношения ко Всеобщей
декларации прав человека. И так же, как марксисты-ленинцы пытались в начале ХХ
века <внедрить> в России заемную модель коммунизма-социализма, созданную на
совершенно ином культурно-цивилизационном базисе англо-саксонских стран
Западной Европы, так и либералы-правозащитники <требовали> от советских властей
реализации на советской <почве> заимствованной у Запада либеральной модели
<правового> государства с приоритетом <основных прав человека>.

Может сложиться впечатление, что правозащитники продолжили традицию русских
<правдоискателей> второй половины ХIХ века, защитников угнетенных, сирых и
обездоленных. Однако, это далеко не так: правозащитники взялись защищать <право
на свободное распространение информации>, непосредственно связанное с
деятельностью узкой группы людей - журналистов и публицистов, которых трудно
назвать <сирыми и <угнетенными>.

Поскольку многие правозащитники обратились к неподцензурному журналистскому и
литературному творчеству, то они <де-факто> защищали и свои собственные
профессиональные права. По-видимому, к <потребностям> этой части общества
следует отнести утверждение А.Ю. Даниэля, что правозащитники <интуитивно
почувствовали истинные потребности общества> (А.Ю. Даниэль, <Они прошли свой
крестный путь. Инициативная группа>, Правозащитник #1, 2000 г.). Что же
касается защиты прав, жизненно важных для подавляющего числа советских граждан,
таких, как право на безопасность, на труд, на образование, на жилье - то
правозащитников эти социальные права, как можно судить по их заявлениям и
выступлениям, не слишком заботили и заботят.

В конкретных же условиях идеологической и информационной войны между США и СССР
реализация требования на свободу распространения информации устраняла
препятствия для пропаганды идей и воззрений, враждебных не только правящей
идеологии и политической системе Советского Союза, но и социально-экономической
системе, сложившейся в СССР. И хотя, с чисто юридической точки зрения в этом
требовании не было ничего <криминального>, сам факт такого требования
свидетельствует об определенной политической позиции, занятой правозащитниками,
независимо от того, как они сами ее интерпретировали.

К требованиям <свободы получения информации> примыкает и требование
<гласности>, что в середине 60-х годов, в основном, сводилось к требованию
<открытых судов> над арестованными советскими писателями (А.Д. Синявский, Ю.С.
Даниэль, А.А. Амальрик, И.A. Бродский) и диссидентами. Однако практически на
каждом таком суде был кто-то из родственников подсудимого, так что из зала суда
поступала достаточно полная информация, что позволило позже публиковать в
Самиздате полный отчет о процессе.

Более того, с конца 60-х годов защищать диссидентов брались адвокаты, не
боящиеся сообщать <общественности> детали судебного процесса. Некоторые из них
и сами вскоре стали диссидентами и правозащитниками (С.В. Каллистратова, Д.И.
Каминская, Б. Золотухин). Видимо, поэтому, в последующем, требование
<гласности> постепенно исчезло из <правозащитного словаря>, и лишь М.Г.
Горбачев возродил гласность и сделал его одним из главных пропагандистских
лозунгов перестройки.


ПРАВОЗАЩИТНЫЕ ИГРЫ

Вернемся во вторую половину 60-х годов. Тот этап в правозащитном движении часто
называют периодом попыток установления диалога с властью. Однако диалог с
властями на предмет соблюдения властями советской Конституции был с самого
начала обречен на неудачу, уже хотя бы потому, что советская юридическая
практика не зиждилась на формальном праве и правовых институтах, в том числе и
не на Конституции. Она руководствовалась т.н. <традиционным правом>, которое
опиралось на внеправовой институт, каковым в СССР в те годы был
партийно-государственный аппарат, стоявший над формальным правом и над всеми
юридическими институтами - судом, прокуратурой, адвокатурой. Поэтому,
требование соблюдения формального права и Конституции фактически означало
требование ликвидации контроля партаппарата над всеми остальными институтами
государства со всеми непредсказуемыми последствиями для советской
государственности, и потому являлось политическим актом, независимо от того,
осознавали это правозащитники и диссиденты или нет.

Нет сомнений, что поначалу правозащитниками двигало искреннее желание устранить
несоответствие между советскими законами, в первую очередь, Конституцией, и
существующей юридической практикой. В этом смысле апелляция к Конституции, как
высшему Закону СССР, правомерна и легитимна и лежит в русле реформ, проводимых
Н.С. Хрущевым в области социалистического права и юрисдикции. Именно с этих
позиций оценивали в то время свои требования многие правозащитники -
либеральные коммунисты и социалисты - П.Г. Григоренко, П.М. Егидес-Абовин, В.Н.
Чалидзе.

Вплоть до августа 1968 года у многих советских инакомыслящих еще теплились
надежды, что советское руководство пойдет по пути демократических реформ.
Однако, после появления советских танков на Вацлавской площади, надежды эти
стали быстро улетучиваться. В этой ситуации, требовать от властей выполнения
советских законов в области прав человека, заведомо зная, что власти не пойдут
на это, было неискренним и преследовало иные, нежели заявленные
правозащитниками цели.

Действительно, если у авторов обращений и призывов к советским властям не было
оснований полагать, что те пойдут на <положительное> решение проблемы с правами
человека, то открытые, то есть адресованные всем заявления и обращения -
становились чисто пропагандистскими акциями, цель которых - привлечь всеобщее
внимание к нарушению советскими властями их собственных законов.

Как писал позднее В.К. Буковский - мы хотели <показать всему миру их (советских
властей - О.П.) истинное лицо>. (В.К. Буковский, <И возвращается ветер...>,
Издательство <Хроника>, Нью-Йорк, 1979). Совершенно очевидно, что это была
<политика>, основанная на подмене защиты прав человека пропагандистской акцией,
имеющей мало общего с защитой прав. Политика, которая стала постепенно
вытеснять на обочину движения действительно <положительные>, то есть, могущие
принести пользу стране, формы активности, в первую очередь, теоретические
разработки правовых и политических проблем, перед которыми стоял Советский
Союз.

Так, на какую же аудиторию были рассчитаны опасные и рискованные <игры>
диссидентов и правозащитников с защитой прав человека в СССР? Именно, <игры>, а
не серьезные и ответственные действия, предусматривающие возможность
положительного результата. Кому они были нужны? Кто мог получить дивиденды от
этих <смертельных игр>?

Очевидно, что не советский народ: эти <игры в права человека>, даже когда речь
шла о Конституции, его мало волновали. Те разделы Конституции, в которых шла
речь о <свободе слова, собраний> и о свободе распространения информации>, не
имели никакого отношения к реальной жизни советского человека, не имеющего ни
малейшего желания не только бороться за эти свободы, но даже и не проявлявшего
интереса к ним. Тем более что участие в этих <играх> ставило под угрозу гораздо
более важные для него ценности, нежели заемные <основные права человека> - его
личную свободу и благополучие его семьи.


<МЫ ОБРАЩАЕМСЯ К МИРОВОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ...>

После <дела четырех> (Ю.Т. Галанскова, А.И. Гинзбурга, А.А. Добровольского и
В.Н. Лашковой, осужденных в январе 1968 года за издание и распространение
<Белой книги> о суде над писателями А.Д. Синявским и Ю. Даниэлем), и особенно,
после военной интервенции СССР в Чехословакию в августе 1968 года, большинство
правозащитников и диссидентов уже мало верило в реальность того, что советские
власти пойдут с ними на диалог и приведут юридическую практику в области прав
человека в соответствие с советскими законами. Становилось также очевидным, что
требования правозащитников не находят поддержки в <массах>. И тогда перед
правозащитниками встал классический вопрос: что делать? Допустимо ли гражданину
СССР обращаться за помощью к западному общественному мнению в <деле> защиты
прав человека в своей стране?

После долгих колебаний и дискуссий правозащитники Л.И. Богораз и П.М. Литвинов
составили <Обращение к мировой общественности>, в котором требовали пересмотра
суда над Ю. Галансковым и его товарищами <в присутствии международных
наблюдателей>. И хотя этой фразой и ограничился <вынос сора из избы> (Л.М.
Алексеева, <История инакомыслия в СССР>, <Хроника Пресс>, 1984), это обращение
стало первой <ласточкой> в новой практике советских правозащитников
апеллировать не к советским властям, не к советской общественности, и даже не к
советскому народу, а к зарубежным институтам - сначала общественным, а затем и
властным.

В мае 1969 года, только что образованная Инициативная группа по защите прав
человека в СССР (ИГ) отправила в Организацию Объединенных Наций письмо, в
котором изложила свои жалобы на непрекращающиеся нарушения законности в СССР и
просила <защитить попираемые в Советском Союзе человеческие права>, в том
числе, право <иметь независимые убеждения и распространять их любыми законными

способами>. В течение последующих нескольких лет ИГ послала множество
способами>аналогичных писем и обращений в ООН, ее Генеральному секретарю,
способами>в Международную лигу прав человека, на международные съезды
способами>психиатров, и т.д.

Это был шаг, который имел для правозащитного движения далеко идущие
последствия. Во-первых, он показал, что российские правозащитники более не
считают ситуацию с правами человека в СССР лишь внутренним делом Советского
Союза, но делом всего <мирового сообщества>. Во-вторых, из него следовало, что
правозащитники не рассматривают советский народ в качестве социальной базы
своего движения. Если вообще когда-либо рассматривали. Как недавно высказался
правозащитник Ю.А Рыбаков о русском народе - это <общество рабов в шестом

поколении>. (Круглый стол <Правовой беспредел в России: произвол силовиков
поколении>или система?>, 17 июля 2003 г., www.liberal.ru).

В результате, обращение правозащитников за помощью к Западу привело к
отчуждению и фактической изоляции их от народа и даже от значительной части
интеллигенции, симпатизирующей правозащитникам. Сами же правозащитники стали
превращаться из неформальной ассоциации советских граждан, озабоченных
нарушениями законности в своей стране, в отряд некоего <всемирного
правозащитного движения>, в небольшую группу, получавшую моральную,
информационную, а с середины 70-х годов - материальную и политическую поддержку
с Запада.

Партократическое же руководство Советского Союза видело в требованиях гласности
и соблюдения гражданских и политических прав не только угрозу своей власти
(хотя и осознавало ее в иных, чем правозащитники, политических терминах), но и
угрозу стабильности политико-экономической и социальной системе. Поэтому, к
середине 70-х годов власти фактически разгромили первую волну правозащитного
движения, посадив одних за решетку, а других вытолкнув за рубеж. Этими
репрессиями они <убедили> советскую интеллигенцию в том, что защита основных
прав человека в СССР дело не только бесперспективное, но и абсолютно
бессмысленное.

Таким образом, власти <отвели> от правозащитного движения <широкие массы>
интеллигенции и студенчества и загнали правозащитников фактически в подполье.
Так, что к середине 70-х годов правозащитники остались один на один с советским
партийным аппаратом и его репрессивными органами.

ЛЮДИ ИЗ ПОДПОЛЬЯ

Оставшиеся на свободе правозащитники были озабочены уже не столько тем, как
соблюдают власти советские законы, сколько судьбой своих арестованных коллег и
диссидентов, осужденных властями, причем с явным нарушением советских и
международных законов. Иными словами, деятельность правозащитников стала
смещаться из правовой сферы в гуманитарную и информационную. Гуманитарная
деятельность заключалась в материальной помощи политзаключенным и их семьям, а
информационная - в сборе, печатании, распространении и передаче на Запад фактов
преследований неугодных властям лиц, а также некоторых религиозных,
национальных и культурных групп в СССР. Продолжал выходить, хотя и с
перерывами, основанный 30 апреля 1968 года, неподцензурный правозащитный журнал
<Хроника текущих событий>.

Поскольку первоначальная цель правозащитников - превращение Советского Союза в
правовое государство - перестала быть для правозащитников актуальной, то и их
мотивации стали меняться. Из патриотических (служение Отечеству), они
становились чисто личностными - моральное противостояние <режиму>, принцип <не
могу молчать>, а также - <продемонстрировать всему миру истинную сущность

режима>.

И здесь необходимо сделать необходимые комментарии насчет личностных мотивов и
морального противостояния. Как мы писали выше, подавляющее большинство
советских людей приняло равнодушно попытки правозащитников апеллировать к
Конституции СССР. Поэтому (хотя и не только поэтому) советские правозащитники
не стали частью какого-либо социального или политического движения. Борьба за
право на свободу слова и на свободное распространение информации не имела в
России легитимности - ни в культуре, ни в национальной традиции. Как ни
парадоксально, но единственным источником ее легитимности была советская
Конституция, отражавшая несоответствие между идеальной целью - коммунизмом - и
реальным общественно-политическим и экономическим строем, сложившимся в
послеоктябрьский период и мало что имевшим общего с доктринерским марксовым
коммунизмом. И в государстве традиционного типа, каковым, по существу являлся
Советский Союз, Конституция была не столько правовой, юридической категорией,
сколько декларацией, вроде Всеобщей Декларации Прав Человека, а также
национальным символом, как, скажем, Гимн Советского Союза.

Недавнее суждение А.Ю. Даниэля, что создание Инициативной Группы было <попыткой
создать в стране ячейку гражданского общества - не политическую, а гражданскую
альтернативу режиму> (А.Ю. Даниэль, <Они прошли свой крестный путь.
Инициативная группа>, Правозащитник #1, 2000 г.) - совершенно безосновательно.
Никакой <ячейки> гражданского общества на защите свободы слова (а позже -
свободы эмиграции) построить невозможно. Разве, что создать узкие группки,
формирующиеся вокруг харизматического и авторитетного диссидента, как,
например, окружение А.Д. Сахарова и Е.Г. Боннер, или компаний, описанных в
книге Л.М. Алексеевой "The Thaw Generation" (Поколение <оттепели>). Замкнутые
на себе, оторванные от народа (как не любят <демократы> и <либералы> слово
НАРОД!) и абсолютно чуждые его повседневным интересам и нуждам, эти группы не
имели никакого веса и влияния в советском обществе, если не считать ореола
<народного заступника>, который стал складываться в 70-е годы вокруг имени А.Д.
Сахарова, о влиянии которого на власть ходили легенды.

Практическим же содержанием правозащитной деятельности в 70-е годы стала
систематическая дискредитация советского государства путем противопоставления
Конституции СССР, советских и международных законов - практике советских
правоохранительных органов. Результатом такой деятельности должен был стать
подрыв веры советских граждан в <легитимность> советского государства. Вот
<болевые> точки, по которым били правозащитники:

- Советское государство нелегитимно, поскольку оно антиконституционно, так как
систематически нарушает Конституцию и законы СССР.

- Оно нелегитимно, поскольку оно аморально, так как постоянно лжет, отрицая
факты нарушений властями собственных законов.

- Оно нелегитимно, поскольку несправедливо, ибо преследует тех, кто говорит
правду и взывает к справедливости.

Сами же по себе <основные права человека> не воспринимались как приоритетные и
насущные не только <широкими массами>, но и образованным классом, за
исключением прозападной (в основном, столичной) интеллигенции, регулярно
слушавшей западные <голоса> и воспринимавших за чистую монету ведущуюся
<оттуда> пропаганду.

Правозащитники не были <затребованы> ни народом России, ни его историей. Так
что, социальные и политические силы, которые могли бы быть заинтересованными в
результатах деятельности правозащитников, следовало искать за пределами СССР, в
тех странах, где миф о приоритетности <основных прав человека> перед
социальными, национальными и общественными правами и ценностями внедрялся и
поддерживался всей политической и экономической мощью правящей элиты.

Поэтому, <совестью нации> ни правозащитники, ни даже академик А.Д. Сахаров, не
были и быть не могли. Как и нет оснований считать их противостояние советским
властям моральным актом. Дело совсем в другом. Защищая советские законы или
защиту диссидента, несправедливо осужденного советским судом, посаженного в
психушку, правозащитники поступали смело и мужественно, ибо шли на заведомый
риск быть арестованным и осужденным. Но то обстоятельство, что следственные и
судебные органы применяли в отношении диссидентов, правозащитников и других
<нежелательных> для них лиц подлоги, показания лжесвидетелей, выносили им
несправедливые обвинительные приговоры - ничего не говорит о <моральности>
самих правозащитников. Ведь абсурдно же наделять <моральностью> того или иного
политического деятеля (а правозащитники были именно политическими деятелями),
по степени <прогрессивности> его политических взглядов, а не по нравственным
критериям!

Постоянные преследования властей, необходимость конспирации выработали у
значительной части правозащитников менталитет подпольщиков, ведущих неравную,
но благородную борьбу с тоталитарным <большевистским> режимом. Для
правозащитника-либерала партократическое советское государство - его партийные
органы, КГБ, прокуратура - воспринималось как основной источник зла и
несправедливости, совершаемых в стране. И загнав себя однажды в угол
конфронтации с властью, правозащитнику и диссиденту было психологически нелегко
из него выйти.


ЭМИГРАЦИЯ КАК <ОСНОВНОЕ ПРАВО ЧЕЛОВЕКА>

Менялось отношение правозащитников и к проблемам страны и даже к собственному
народу, в своем подавляющем большинстве не поддержавшем правозащитное и
диссидентское движение, хотя и выражавшего симпатии к <пострадавшим за
справедливость>. Все больший вес в деятельности правозащитников стали занимать
проблемы свободы эмиграции - евреев, этнических немцев, религиозных групп. Да и
сами правозащитники, как евреи-<отказники>, все больше отчуждались от своего
народа, уходили во внутреннюю эмиграцию, а многие и во внешнюю - в Израиль,
США, Францию, Германию

О степени важности для правозащитников проблемы свободного выезда из страны
можно судить по известному высказыванию самого авторитетного в 70-80-е годы
правозащитника - академика А.Д. Сахарова, что основным правом человека является
свобода покидать и возвращаться в свою страну. Эта точка зрения, разделяемая
значительным большинством российских правозащитников, стала свидетельством
окончательного разрыва российских правозащитников с их первоначальной
<патриотической> ориентацией и перехода с конструктивных позиций на
деструктивные, антигосударственные.

Действительно, в условиях, когда о возвращении в СССР уехавшего на Запад не
могло быть и речи, настаивание на приоритетности права на свободу перемещения
было равносильно поддержке эмиграции из Советского Союза, ее пропаганде. Ведь
поддержка выезда на Запад без реальной возможности вернуться на Родину, в
Россию, вела к <утечке мозгов>, <работала> на геополитического и
цивилизационного противника СССР - на Соединенные Штаты Америки. Она поощряла
эмиграцию из Советского Союза квалифицированных специалистов, способных
конкурировать на западных рынках труда. Причем, речь отнюдь не шла о защите
<права на профессию>: ведь уезжали, как правило, прекрасные специалисты,
занимавшие высокие позиции в науке, промышленности, медицине, искусстве.

В конкретных же политических обстоятельствах того времени речь шла об эмиграции
советских евреев, о которой шли торги между советскими властями и
администрацией США, а также о <репатриации> этнических немцев в ФРГ. Что же
касается подавляющего большинства советских людей, не имевших <еврейских>, или
<немецких> корней, то для них эмиграция была практически невозможна, ибо
израильские и немецкие власти посылали <вызовы> только своим этническим
соотечественникам. И даже если удавалось переслать в СССР вызов этническим
русским, то органы МВД не давали им разрешения на эмиграцию, если на то не было
санкции КГБ, использующего <еврейский канал> для высылки из СССР неугодных ему
лиц (диссидентов, <непослушных> писателей, отсидевших срок националистов и
т.д.).

Хуже того, каждый этнический русский, оказавшийся в пересыльном пункте (Австрии
или Италии), должен был для получения въезда в западную страну доказывать
эмиграционным властям свою причастность к диссидентской деятельности, либо
предъявить документальные доказательства, что он преследовался в СССР по
политическим мотивам. От еврея же требовался лишь документ (его паспорт или
паспорта родителей), подтверждающий его принадлежность к <дозволенной> к
эмиграции религиозно-этнической группе.

Так, что борьба российских правозащитников за право на эмиграцию была на деле
поддержкой борьбы за выезд из страны членов лишь двух этнических групп - евреев
и немцев (позже - пятидесятников). Эта деятельность правозащитников никак не
может считаться борьбой за права человека, то есть, правозащитной
деятельностью, но лишь борьбой за привилегии для отдельных
религиозно-этнических групп.

Поддержка российскими правозащитниками движения советских евреев за репатриацию
в Израиль воспринималась и как солидарность с сионистским движением, имеющим
четко выраженный националистический характер. Это обстоятельство, а также
значительный процент евреев среди московских правозащитников, создавал в народе
и среди патриотической (то есть, не-прозападной) части российского
образованного общества мнение, что российские правозащитники не представляют
русский народ и, занимаясь выборочной защитой прав человека, выполняют
национальный заказ мирового еврейского сообщества.

Формированию такого отношения к российским правозащитникам способствовала и
поддержка их американскими еврейскими правозащитными организациями, как,
например, либеральным Union of Councils for Soviet Jewry, который выбрал в свой
Совет Директоров А.Д. Сахарова, В.К. Буковского и А.Д. Синявского. Большое
влияние на администрацию США и на советскую Академию Наук имел американский
Committee оf Concerned Scientists, состоящий из всемирно известных ученых (в
подавляющем большинстве евреев) и оказывающий информационную, профессиональную,
моральную, юридическую и материальную помощь советским ученым, преследуемым или
лишенным возможности работать по специальности за свое <инакомыслие> или за
желание эмигрировать из Советского Союза.

Не может быть случайным и тот факт, что единственной международной
террористической акцией, которая вывела московских правозащитников на
демонстрацию, был захват в 1973 году палестинскими террористами из организации
<Черный Сентябрь> израильской спортивной делегации. Тогда на демонстрацию
протеста вышли не только московские евреи-отказники, но и правозащитники,
включая этнически русского А.Д. Сахарова.


c Интернет против Телеэкрана, 2002-2004
Перепечатка материалов приветствуется со ссылкой на contr-tv.ru

E-mail: info@contrtv.ru


0.13616919517517
---8<----------


Всех благ,
Andrew


-+- GoldEd snapshot-2001.03.04
+ Origin: No Origin (2:5020/113.26)
=============================================================================

Нello, All !

--- GoldED+/W32 1.1.5